– У нас ничего не было; она сама бросила в море мою последнюю монету, – пожаловался я.

– Оставьте, оставьте нас в покое! – крикнула Нелл.

Я пожал плечами и отошел на другой конец комнаты. Некоторое время я ничего не слышал и не смел взглянуть в ту сторону; потом послышался голос Барбары:

– О, благодарю, благодарю вас! Где я и кто – вы? Простите, пожалуйста. Скажите, кто – вы?

– Вы в Дувре и вне опасности. Не все ли равно, кто – я?

– Однако… Мне как будто знакомо ваше лицо.

– Очень возможно, оно многим знакомо.

– Скажите мне, кто – вы?

– Когда вы это узнаете, то Симон Дэл должен стать посредником между нами. Подите сюда, Симон!

Я довольно смело подошел к ним и встал около Нелл, но устремленный на меня пристальный взгляд Барбары смущал меня; мне было страшно.

– Скажите, кто – я, Симон, – проговорила Нелл.

Я взглянул на нее и, право, заметил страх и в ее глазах. А между тем она не боялась смеяться над целой Англией! Должно быть, она поняла мою мысль; по крайней мере, ее лицо вспыхнуло яркой краской. Давно ли она научилась краснеть, она, еще в деревне дразнившая этой способностью меня?

– Говорите же! – сердито повторила она.

Но Барбара все поняла сама, я видел это по ее блеснувшему взгляду, вдруг принявшему неприятное выражение. Она смотрела теперь на Нелл с каким-то не то любопытством, не то отвращением. Потом она встала и молча пошла к дверям, еще шатаясь от слабости. Нелл бросилась следом за нею.

– Вы не должны уходить, – вскрикнула она. – Куда вы пойдете и к кому?

Барбара остановилась на мгновение и пошла дальше.

– Ведь я не сделаю вам ничего дурного, – продолжала Нелл. – Вы можете не прикасаться ко мне, если не хотите, но я могу быть полезна вам и Симону. В Дувре для вас не безопасно. – Она говорила серьезно, но потом рассмеялась. – Можете не прикасаться ко мне; вам будет служить моя горничная, она – хорошая девушка.

– Ради Бога, мисс Барбара… – начал было я, но Нелл остановила меня движением руки.

Барбара стояла посреди комнаты; она посмотрела на меня и громким шепотом спросила:

– Значит, это…

– Это – Элеонора Гвинт, – докончил я.

Нелл рассмеялась коротким, странным смехом, и краска снова вспыхнула на ее щеках.

– Да, я – Нелл Гвинт, – со смехом подтвердила она.

– Вы были в Гатчстиде? – спросила Барбара.

– Да, – отозвалась Нелл.

Барбара неожиданно покачнулась и чуть-чуть не упала снова; Нелл быстро поддержала ее. Барбара отшатнулась было от нее, но, минуту спустя, должна была опереться на ее руку: слабость взяла верх над гордостью.

– Я сейчас оправлюсь и буду в состоянии идти, – пролепетала она, – сейчас…

Нелл протянула руку, а затем бережно и осторожно, с застенчивым румянцем на лице попыталась обнять стан Барбары. Та не сопротивлялась больше. Я молча следил за ними и видел, как голова Барбары легла на плечо Нелл, а темные локоны почти смешались с золотисто-белокурыми волосами; затем до меня долетел тихий голос:

– Я так устала! И так голодна!

– Оставайтесь здесь, моя красавица, и у вас все будет, что надо, – ласково ответила Нелл. – Симон, подите и распорядитесь.

Я был очень рад возможности уйти и слышал вслед за собою голос Нелл, нежно уговаривавшей Барбару не плакать.

VI

НОЧЬ В ДОРОГЕ

Встреча, которой я боялся, прошла так благополучно, что я забыл всю ее страшность и необычайность, а также те границы, которые сгладил неожиданный наплыв взаимной симпатии. Мне не пришло в голову, что все это снова явится на сцену и что дружба невозможна между этими двумя женщинами, которых я так необдуманно свел вместе. Пока обе стороны были сдержаны: Барбара помнила об одолжении, оказываемом ей Элеонорой; ту, в свою очередь, останавливало невольное уважение к добродетели Барбары. Однако я был настороже, готовый вмешаться при первой же вспышке неприязни.

Все шло прекрасно, пока (не умею выразиться иначе) старый дьявол не овладел снова сердцем Нелл Гвинт. Я был мужчина, к тому же раньше любивший ее, поэтому она не могла видеть, что я свободен и не только вышел из-под ее власти, но еще служил другой и искренней и беспредельной преданностью. Приключение с гинеей было теперь забыто так же, как и моя выходка на море, и хотя Барбара редко обращалась ко мне, но в ее тоне слышались благодарность и дружелюбие. Нелл проницательно следила за нами, помогая нам. Конечно, в ее интересах было удалить Барбару из Дувра, но тем не менее она была искренне рада помочь нам, хотя охотно согласилась принять от меня драгоценный кинжал французского короля, как мою долю предстоявших путевых расходов. Барбара села с нею в экипаж, для меня достали хорошую верховую лошадь, приличное платье и шпагу. Мы отправились в путь на рассвете: Нелл повиновалась желанию короля и радовалась, что может наказать его, уезжая в нашем обществе. Я ехал за экипажем в качестве провожатого, пока мы не выехали за город; тогда я поехал у окошка кареты.

До сих пор все шло хорошо, но теперь дьявол начал действовать, может быть, под влиянием моих стараний смягчить холодность ко мне Барбары, послуживших для него как бы шпорами. Сначала Нелл смеялась над моими напрасными усилиями, когда Барбара не хотела ни отвечать на мои любезности, ни вспоминать о приключениях дня, очевидно, желая как можно скорее попасть под покровительство отца и избавиться от моих услуг. Лукавый взгляд Нелл показал, что если отказывается одна, то ее вакансию не прочь занять другая. За взглядами последовали слова полушепотом, лукавые намеки на прошлое, звучавшие оттенком нежного чувства. Вызов был слишком соблазнительным, прошлое еще не совсем изгладилось из памяти, игра стала взаимной. Барбара совершенно замолкла, сидя с опущенными глазами, поджатыми губами и жестким выражением на бледном лице. Нелл становилась все задорнее и смелее. Если я отставал, она снова подзывала меня к окошку экипажа; если я уезжал вперед, она приказывала кучеру гнать лошадей и догонять меня.

– Я не могу быть без вас, Симон! – капризно говорила она мне. – Мы так давно не были вместе!

И все-таки нам, может быть, удалось бы доехать без особых столкновений, если бы не случилось в Кэнтербери происшествия, доставившего для Нелл Гвинт новое искушение и порвавшего натянутые струны наших отношений.

Поведение короля в Дувре взволновало народ, в стране не любили Франции и католиков. Шли громкие толки о том, зачем приехала герцогиня Орлеанская; ее видели в Кэнтербери в обществе герцога Йоркского, имевшего с нею долгое свидание. Конечно, в народе не знали того, что знал я, но тем не менее всюду вспыхнуло волнение по поводу религии короля. Когда мы въехали в Кэнтербери, Нелл вздумала зачем-то высунуть голову из окошка. Соответствовало ли случившееся ее желаниям, не знаю, но во всяком случае оно не испугало ее. Кто-то узнал ее, и эта весть разнеслась немедленно среди праздного уличного люда; собралась толпа приверженцев протестантства, стоявших выше иных предрассудков, и устроила Нелл настоящую овацию, выразившуюся громкими и бесцеремонными криками. Я из предосторожности снова отстал от кареты и ехал рядом со слугою, сиявшим гордостью при виде триумфа своей барыни. Впрочем, Нелл и сама была в восторге, расточала поклоны и улыбки и отвечала в том же духе на вульгарные приветствия толпы. Я готов был провалиться сквозь землю при виде этой сцены, происходившей на глазах у Барбары. Я боялся выехать вперед и заглянуть в ее лицо, проклиная себя за то, что поставил ее в такое положение. Нелл смеялась и отшучивалась, изредка бросая на меня торжествующий взгляд, полный злорадства и насмешки над моим удрученным видом и неловким положением.

Наконец мы добрались до гостиницы. Я соскочил с лошади и предупредил хозяина, спешившего открыть дверцу. Толпа тесным кольцом окружила экипаж, из которого выпорхнула сияющая, веселая и вульгарная Нелл; она была встречена громкими криками и аплодисментами и рассмеялась мне в лицо, пробежав мимо.